Прошу меня извинить, я тут немного выпал из этих наших интернетов, разве что в чате нашем в телеграм (t.me/novoyazychestvo) краем глаза присутствовал. У меня просто сын вчера родился. Какбы уважительная причина , прошу меня понять. В ближайшее время отдам всем все, кому должен. Подписчикам февраля – еще одну статью про Стрибога, ну и март уже надо начинать. Пока, перейдем же к теме. Меня давно уже просят, причем многие, написать про это. Поймите меня правильно, я не чувствую себя вправе. Ведь это же, блин, чисто женская тема (впрочем, имхо, как и похороны, см. http://novoyazychestvo.ru/sovremennyj-pogrebalnyj-obryad-i-sovremennoe-yazycheskoe-zhrechestvo.html). Сугубо их (с праздником сегодняшним, кстати!) вотчина. Фигли я тут могу сказать, со стороны… Я же не «жена» (древнерусское слово, породившее наше сегодняшнее «женщина», также как «муж» – «мужчину»), т.е. не рождаю  (первоначальное *gena > женa после изменения г в ж, в результате так называемой палатализации, родственно лат. genus «род», ср. «генетика»). Поэтому очень вкратце, тезисно:

1. Рождение человека – это все равно, что смерть. Правда. С точки зрения славянской мифологии, что то, что другое событие – равно пробивают проход в иной мир. Причем, я говорю это сейчас не только потому, что «по понятиям» так, но и, исходя из ощущений. Может, конечно, это я начитался уже и тупо всем этим восприятие мое, пусть неосознанно, но  обусловлено, – хз …  В общем, меня в последнее время так колбасило только когда мама умерла, земля ей пухом. Понятно, что немного с другим, противоположным, знаком сейчас эмоция, но…  очень похоже, в целом. Сам удивлен… Блин, короче, придется цитировать все же, ну и пусть: «Р.[оды] как переходный обряд включают несколько этапов: расставание роженицы с прежним статусом, этап лиминальный [«пороговый»] и интеграцию в коллектив, сопровождающуюся очистительными обрядами. Р.[оды] воспринимаются как аналогия смерти, отсюда и целый ряд параллелей  с похоронным обрядом. Так, до начала родов роженица прощается с мужем, родными, со всем белым светом: «Прости меня, белый свет! Прости меня, матушка сырая земля! Я по тебе ходила, много грехов творила: одну душу прости, а другую на свет пусти!» (Харьков., ЭО  1897/:25), ходит по улицам и просит благословения у прохожих (укр.)… Р.[оды]  метафорически описываются как путешествие…» (СДЭС);
2. Из этого, во первых, следует, что рожать дома – крайне глупая затея. Женщина рожать дома, там где она живет – не должна. Так что уход из дома в роддом – есть продолжение исконных традиций наших: “…хлев имеет коннотации «нечистого» места, нежилого, неосвоенного человеком. Если иметь это в виду, то мы увидим, насколько зеркальными оказываются представления о месте в обрядах родов и отела. Ведь корова и так живет в хлеву, который при человеческих родах дополнительно семантизирутся. Поясним. Корова телится там же, где живет, в хлеву, а после этого теленка обмывают и забирают в избу. Некоторые информанты объясняют это, исходя из практических соображений, потому что в хлеву холодно, особенно зимой[5]. Но все же в этом можно усмотреть ритуальное действие. В особенности потому, что в доме теленка часто поднимают к матице (несущая балка на потолке), одному из семантических центров жилища, обеспечивая его рост и здоровье. Здесь задействовано представление о том, что если теленка (как и любое животное или даже растение) поднять, или подбросить кверху, то можно задать ему это направление, и он поэтому будет лучше расти. Кроме того, его вносят в дом, чтобы он прижился, пригрелся в семье и стал ее частью. Уже в этом ритуале отмечаем обязательную смену пространств. У роженицы же все наоборот. Женщина живет в доме, но когда приходило время родов, стремилась из него уйти. До тех пор пока повсеместными не стали роды в роддомах, они нередко проиходили вне доашнего пространства: в бане и даже хлеву. В крайнем случае, женщина рожала на полу, но как правило не на своей кровати. Даже существуют поверья, что если женщина родила в доме, то в него нельзя заходить какое-то время (до двух месяцев). В этом видится четкая связь с представлением о родах как о нечистом процессе. Итак, женщина уходит. Иногда говорят, что она уходит в поле, но кажется, что это скорее связано с реалиями жизни крестьян, большую часть времени работающих на поле. Говоря о родах в хлеву или в бане, информанты зачастую отмечают, что в хлеву грязь, поэтому роды должны проходить там[6]. Иногда еще отмечают, что плохо, если роженицу кто-то видит, особенно из посторонних, а для хлева существует четкий запрет на проникновение туда посторонних. Итак, вторично отмечаем необходимость смены пространства при родах или отеле, а именно смены его на противоположное, так чтобы новорожденный сначала оказывался не в том пространстве, где он будет жить, а в семантически противоположном ему. Новорожденный попадает в мир живых из противоположного ему – мира мертвых, поэтому в обрядах вокруг родов (отела) это как бы повторяется в уменьшенном масштабе – он еще раз перемещается из «нечистого» пространства в «чистое»…” (http://ruthenia.ru/folklore/folklorelaboratory/KAA.htm);
3. Ну и в целом, роды для роженицы – это таки путешествие, как на мифологическом (на Тот Свет: «Мотив поездки за ребенком в иной мир весьма характерен для белорусской традиции. Ср. пример опевания роженицы: “Пайду ж я, малада, / Ой, у цемны лес, / О я ж там, малада, / А медзвяжоначка найду…»(Байбурин А.К. «Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов»), так и на реальном (в роддом) уровне. Как и в любом (переходном) обряде – здесь можно выделить три части: 1. Отправление в путь; 2. Сам переход; 3. Возвращение. Первую часть мы, увы, запороли, о второй , как я уже написал в самом начале, я говорить не вправе, а вот третья – это то, что мне сейчас интересно. Она связана с тем, что, так или иначе, можно считать своеобразным «языческим крещением». Во первых, это приобщение ребенка к духам-хранителям рода:  «Связь новорожденного с домашним очагом зафиксирована в украинской поговорке: «У печурце родився».353 Этим поверьям некогда соответствовали обычаи, обусловленные семантикой родильной обрядности: только что появившегося на свет младенца полагалось подержать какое-то мгновение над огнем,354 или поднести его к устью печи,355 или обойти с ним на руках (обычно это делала кормилица) вокруг домашнего очага, после чего он посвящался в члены рода и получал право наследования отцовского имущества.356 Да и в дальнейшем ребенок находился под покровительством семейного очага. Вот почему в олонецких деревнях опытная мать, выходя с младенцем из избы на улицу, брала мизинцем правой руки «немного сажи над устьем печи» и делала ею «значок — пятнышко на лбу или за ухом ребенка».357 Аналогичные верования связаны и с порогом, который с семантико-обрядовой точки зрения приравнивается к очагу. Так, например, в некоторых локальных традициях страдающую родильницу троекратно переводили через порог или помело,358 ассоциирующиеся с домовым. Даже принесенный из церкви после крещения младенец получал на пороге как бы вторичное, на этот раз языческое крещение: сюда на несколько минут клал его отец. Это означало «освятить ребенка через порог»,359 т. е. передать нового члена семейства под покровительство домашнего божества, предка-родоначальника» (Криничная Н.А. «Русская мифология. Мир образов фольклора»). Во вторых, было такое явление, как «РОДИНЫ — первый семейный праздник, отмечающий рождение ребенка. Как правило, Р.[одины] предшествуют крещению»(СДЭС). Это, опять же, чисто женское нечто, куда мужчины не допускались, однако меня крайне заинтересовала тема пояса (см. http://novoyazychestvo.ru/glavnyj-obereg-sovremennogo-yazychnika.html): «На Р.[одины] приносят подарки младенцу: рубашки, пеленки, полотенца, платки, мыло, деньги, а также пояс, которым повивают ребенка и который дает название всему празднику (серб. повоjниица, з.-болг. повойница)»(СДЭС). То есть, по видимому, все же именно пояс – это наш аналог нательного креста у православных христиан. Кого интересуют «родины», – вот есть развернутая цитата из Байбурина (https://vk.com/wall-67741956_14092). Повторюсь, это – чисто женская тема.

Ну и, как и в случае с похоронами, критичны рубежи в 3 (в принципе, в роддоме так и держат), 9 и 40 дней: «Если в погребальной обрядности 40 дней — срок окончательного отделения души от тела, то в родильно-крестинной — это срок соединения души с телом как роженицы, так и младенца. Особенно опасны первые девять дней, когда родильница может выходить из хаты только днем, после восхода солнца» (Байбурин А.К. «Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов»).

Максим Сухарев.